Воспоминание о будущем. Владимир Набоков

Обратившись к сезону 2019 года, отметим, что в многообразии книжно-художественных выставок – от совсем небольших до масштабных просмотров – особо «воспоминается» одна из «маленьких». Как в бессмертных словах про известный всем «золотник», который оказывается так дорог. Та апрельская выставка, посвященная 120-летию Владимира Набокова, и видится именно чем-то во всех смыслах дорогим.

Небольшая по объёму экспозиция была тогда представлена отделом художественной литературы и собрала лучшие библиотечные книги и материалы о писателе.
В хрустальный шар заключены мы были,
и мимо звезд летели мы с тобой,
стремительно, безмолвно мы скользили
из блеска в блеск блаженно-голубой.

И не было ни прошлого, ни цели,
нас вечности восторг соединил,
по небесам, обнявшись, мы летели,
ослеплены улыбками светил.

Но чей-то вздох разбил наш шар хрустальный,
остановил наш огненный порыв,
и поцелуй прервал наш безначальный,
и в пленный мир нас бросил, разлучив.

И на земле мы многое забыли:
лишь изредка воспомнится во сне
и трепет наш, и трепет звездной пыли,
и чудный гул, дрожавший в вышине.

Хоть мы грустим и радуемся розно,
твое лицо, средь всех прекрасных лиц,
могу узнать по этой пыли звездной,
оставшейся на кончиках ресниц...

1918, Крым
 

Вот и снова апрель. Скоро день рождения Владимира Набокова, русского и американского писателя, поэта, переводчика, литературоведа и энтомолога. Он родился 22 апреля 1899 года в Санкт-Петербурге.

Радость-радость-радость, что есть такой писатель. «Прозаик» ли, «поэт» ли? Радость, что можно во все времена погрузиться в непреодолимо притягательную «вязь» его текстов. Что и в нынешние «эти вьюжно-неласковые» апрельские вечера можно просто читать и перечитывать непростые страницы, о которых некогда столько спорили. Пользуясь всеми любимым штампом про «самого ленивого», отметим, что именно «только таковой» не знал, что прозаик-то он отменный, а вот поэт-то – словно затененный собственными романами, повестями, рассказами. Добрая ли, иная ли традиция сложилась в обсуждении степени личного и литературного высокомерия автора. При этом, зачастую критика едва ли не превосходила в этом качестве самого писателя. Как известно, в течение многих лет (несмотря на смену эпох) и его многогранное творчество, и головокружительный жизненный путь – всё откликалось самым живым, самым напряженным интересом исследователей и читателей. По мере открытого вхождения имени Владимира Набокова и его наследия в литературный процесс в России в 1990-е годы велись жаркие полемики. По прошествии лет эта острота несколько спала. Поистине, «надоело говорить и спорить». Писатель, обретя всемирно-космическую славу, естественным образом восхищает одних читателей и не воспринимается другими: «”о вкусах не спорят”, “на вкус и цвет…”».

Владимир Набоков: «Из моего английского камина заполыхали на меня те червлёные щиты и синие молнии, которыми началась русская словесность. Пушкин и Толстой, Тютчев и Гоголь встали по четырём углам моего мира. Я зачитывался великолепной описательной прозой великих русских естествоиспытателей и путешественников, открывавших новых птиц и насекомых в Средней Азии. Однажды, на рыночной площади посреди Кембриджа, я нашёл на книжном лотке среди подержанных Гомеров и Горациев Толковый Словарь Даля в четырёх томах. Я приобрел его за полкроны и читал его, по несколько страниц ежевечерне, отмечая прелестные слова и выражения…».

Сколь часто бы ни цитировался этот текст, он продолжает волновать. «Отмечая прелестные слова и выражения…» – вот предтеча всего, вот безмерная любовь к языку, вот кануны литературных упоений и безграничных писательских трудов.

Владимир Набоков принадлежал к старинному, аристократическому богатейшему роду. Но в биографической литературе отмечается, что был весьма равнодушен к социальному положению. Крепко и нежно любил семью, гордился тем, что его отец, политик, относится к «великой бесклассовой русской интеллигенции». Большой трагедией для Набокова стала гибель отца в Берлине от рук эмигрантов-монархистов. Революция и эмиграция. Владимир рано остался без средств к существованию, вынужден был зарабатывать литературным трудом.

В своей книге «Владимир Набоков: русские годы: Биография» Брайан Бойд отметил, что автор, написавший «Дар», имел в виду прежде всего великий дар русской культуры, который достался его герою и ему самому. Его творчество в целом – «Дар», «Защита Лужина», «Приглашение на казнь», «Другие берега», «Лолита» и все остальные книги – представляют собой один из «самых щедрых даров, которые когда-либо получал счастливый мир».

Брайан Бойд – новозеландский литературовед североирландского происхождения, теоретик литературы, биограф. Бойд известен как ведущий специалист по творчеству Владимира Набокова. Именно его биографию писателя во всем мире признают самой полной, достоверной и академической из всех существующих.

В фонде научной библиотеки НГУ есть эти книги!

Брайан Бойд всемерно подчеркивает, что любой рассказ о Набокове должен сосредоточиться на загадке его личности и на том, каким образом они проявляются в искусстве.

Владимир Набоков писал: «Профессора литературы склонны придумывать такие проблемы, как: “К чему стремился автор?” или еще гаже: “Что хочет книга сказать?” Я же принадлежу к тем писателям, которые, задумав книгу, не имеют другой цели, чем отделаться от нее».

На наш взгляд, примером превосходного исследования ученого представляется анализ романа «Бледный огонь», одного из самых загадочных произведений писателя, вершины его англоязычного творчества, вышедшего из печати в 1962 году. Брайан Бойд определяет «Бледный огонь» как поразительный шедевр технического мастерства, празднество юмора, восторг вдохновения, как этюд «разума и безумия, надежды и отчаяния, любви и одиночества, отчужденности и близости, доброты и эгоизма, творчества и паразитизма». А самое главное – череда необыкновенных открытий. Книга Бойда называется «Волшебство художественного открытия».

В автобиографическом сочинении «Другие берега» Набоков писал: «Я американский писатель, рождённый в России, получивший образование в Англии, где я изучал французскую литературу перед тем, как на пятнадцать лет переселиться в Германию. Моя голова разговаривает по-английски, моё сердце – по-русски, и моё ухо – по-французски». В семье Набокова использовали три языка: русский, английский, и французский. Будущий писатель с раннего детства в совершенстве владел тремя языками.

С 1937 года Владимир Набоков писал романы только на английском языке. Но стихи продолжал писать на русском.

К России

Отвяжись, я тебя умоляю!
Вечер страшен, гул жизни затих.
Я беспомощен. Я умираю
от слепых наплываний твоих.

Тот, кто вольно отчизну покинул,
волен выть на вершинах о ней,
но теперь я спустился в долину,
и теперь приближаться не смей.

Навсегда я готов затаиться
и без имени жить. Я готов,
чтоб с тобой и во снах не сходиться,
отказаться от всяческих снов;

обескровить себя, искалечить,
не касаться любимейших книг,
променять на любое наречье
все, что есть у меня, — мой язык.

Но зато, о Россия, сквозь слезы,
сквозь траву двух несмежных могил,
сквозь дрожащие пятна березы,
сквозь все то, чем я смолоду жил,

дорогими слепыми глазами
не смотри на меня, пожалей,
не ищи в этой угольной яме,
не нащупывай жизни моей!

Ибо годы прошли и столетья,
и за горе, за муку, за стыд, —
поздно, поздно! — никто не ответит,
и душа никому не простит.

1939, Париж

Некогда писатель, составляя анкету для американских студентов, определил черты хорошего читателя: «Хороший читатель – тот, кто располагает воображением, памятью, словарем и некоторым художественным вкусом».
Среди бессмыслиц – паутина смысла,
Да! Будет и того, что жизнь дарит
Язя и вяза связь, как некий вид
Соотнесённых странностей игры,
Узор, который тешит до поры
И нас – и тех, кто в ту играет.

Владимир Набоков
 

Читаем, перечитываем Владимира Набокова в живых книгах и на страницах интернета!

Текст Л. Я. Дистановой

Фото-коллаж О. В. Кошевой

Фотографии Т. Симоновой